Георгий Сатаров: «Есть постоянный страх и иррациональная реакция на этот страх как автопсихотерапия»
Почему появились Национальная гвардия, которую торжественно возглавил охранник Путина, и пакет «антитеррористических» законопроектов? Политолог, президент Фонда ИНДЕМ Георгий Сатаров отказал Дарье Горсткиной в том, чтобы анализировать иррациональное:
— Почему новый силовой орган и пакет Яровой появились именно сейчас?
— На самом деле я не вижу ничего неожиданного в этих телодвижениях. И создание Нацгвардии с явным намерением получить какую-то индивидуальную дополнительную защиту Путину, и эти поправки, которые неожиданно появились, — все это аккуратно вписывается в то, что началось уже больше десяти лет назад и что отчетливо проявлялось все эти годы: мощное строительство оборонительных сооружений от врага, который в общем-то отсутствует; от угрозы, которая может, конечно, сниться по ночам, заставляя просыпаться в холодном поту с криками «мама!»; но от угрозы, которая явно преувеличена, если говорить мягко. Давайте посмотрим на самый первый пример. Это пакет антитеррористических мер, объявленных Путиным после Беслана 11 сентября, по-моему. Беслан мы не забудем, и «славное» поведение самого Путина, и то вранье, с которого началась реакция власти на захват, и вранье, которое лилось по телевидению и было прочитано ясным образом террористами. Они поняли, что их будут штурмовать, будут уничтожать. И результаты этой политики, эти страшные жертвы. Когда же дело дошло до антитеррористических мер, выяснилось, что главное в борьбе с терроризмом — это отменить выборы губернаторов и внести поправки в избирательное законодательство и законодательство о партиях, которые создают колоссальные барьеры для нормальной политической конкуренции.
Все это не имело никакого отношения к борьбе с терроризмом, а, конечно, было обусловлено совершенно другим. Незадолго до тех событий в Украине произошел первый Майдан, народ фактически восстал против мухлежа на выборах. И тогда, действительно, проявился страшный совершенно испуг власти. До этого они жили с ощущением «у нас все схвачено, мы пришли навсегда, мы украли ЮКОС и крадем все, что мы хотим, мы запредельно все погрязли в коррупции, и это навсегда, и никаких проблем». И вдруг оказалось, что бывает по-другому. У власти был очень сильный страх, и начались эти страшные перестраховки. Cовершенно очевидно, что общество тогда находилось в абсолютно заснувшем, довольном состоянии и во сне пускало сладкие слюни. И власти ничего не грозило, кроме совершенно убогой горстки диссидентов.
Все это началось тогда и продолжается до сих пор. Все запретительные меры, все это потрясающее бешенство принтера. Достаточно задать простой вопрос: дети
— Тем не менее все действия властей по ужесточению законодательства чаще всего были реакцией на какие-то неприятные для нее события...
— Я прошу прощения, это была не реакция на события. Допустим, есть рефлекторные реакции — глаз моргает, чтобы в него ничего не попало и глазам ничего не грозило. Погибли дети в Беслане, погибли в результате понятных причин. И никакого отношения к стабильности этого преступного режима то событие не имело — это первое. Второе: Беслан был не причиной, а удобным поводом. Я могу это говорить по своему личному опыту, потому что еще в нулевом году один из заместителей руководителя администрации, когда я там был по неким делам, меня спросил, как я отношусь к отмене выборов губернаторов. Я сказал, что мое отношение к этому несущественно, поскольку это просто противоречит Конституции. То есть они думали об этом еще в нулевом году. И только в четвертом они воспользовались поводом. Реакции тут никакой нет — есть этот постоянно нависающий страх, и есть иррациональная, подчеркиваю, реакция на этот страх как автопсихотерапия. Понятно, что если хотя бы кто-нибудь из них чуть-чуть был знаком с историей, то знал бы, что такого рода меры никак не избавляют такие режимы от краха. Поэтому речь идет о такой самопсихотерапии. Попытках успокоить себя этими мерами.
— Хорошо, давайте не будем называть это реакцией, давайте поговорим о поводе. Причина в целом понятна, но что стало сейчас поводом? Поводом, скажем, внутренним, ставшим катализатором принятия всех этих решений.
— Я понял, вы мне предлагаете работать психотерапевтом Путина, что я считаю абсолютно бесполезной тратой времени. Это могло быть все что угодно: облом в Сирии, облом в Украине, очередная информационная вспышка с компроматом против него и его окружения. Я не вижу какой-то необходимости этим заниматься, поскольку не являюсь его психотерапевтом. Вы ищете логику в том, что находится за ее пределами. Страх — чувство иррациональное. И искать в этом какую-то рациональность абсолютно бессмысленно. Это все равно что смотреть на эпилептика и думать, почему сначала он дергал левой ногой, а теперь вдруг дергает правой.
— От этого «эпилептика» пока во многом зависит наша жизнь, так что хочется хоть как-то нащупать логику там, где ее, действительно, скорее всего нет.
— Наша жизнь в нашей стране зависит прежде всего от нас. И мы довели и этого больного, и эту больную, я имею в виду страну, до этого состояния своим равнодушием. Поэтому разбираться надо не с ним, разбираться надо с собой.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Сергей Бадамшин: «Яровую следует исключить из ’’Единой России’’ за дискредитацию партии»
Читайте также
13 Декабря 2017, 11:16
16 Ноября 2017, 19:32
